Существует ли опасность повторения в российской столице беспорядков, охвативших Лондон и Париж?

Всякий раз, когда где-нибудь в Европе начинаются стихийные молодежные погромы, сразу же исподволь возникают опасения: а у нас такое возможно? Там бунтуют мигранты, «понаехавшие» за послевоенные годы, – и у нас их, прибывших за последние 20 лет якобы «капитализма», не меньше. Там они обречены на низкоквалифицированный труд – и у нас им уготована такая же участь. Пускай их родителям, помнящим нищету на родине, и это за счастье, но детям, видящим иные стандарты жизни, этого уже будет мало. Вряд ли они захотят выполнять ту работу, на которую соглашались родители, а более квалифицированная может оказаться им недоступной. А тут еще, не дай бог, погибнет по вине полиции один из их среды – запылают тогда торговые центры и автомобили в Москве или нет? В Париже несколько лет назад запылали, а совсем недавно – в Лондоне и других британских городах. Кто теперь на очереди?

В минувшие выходные, выступая на радио «Свобода», британский социальный психолог (запамятовал ее имя), объясняя причину только что закончившихся беспорядков, говорила, что их устроила маргинальная молодежь, не встроенная в жизнь общества, а также утратившая связь со своими общинами. Национальности бунтовщиков политкорректно не были названы, но и так понятно, о ком речь: общинами живут иммигранты. В Великобритании это индусы, пакистанцы, чьи страны входили некогда в Британскую империю, и почему-то негры. По словам психолога, они не боятся полиции, им не страшно оказаться в тюрьме, у них нет никаких социальных перспектив, и это – потерянное поколение.

Странноватое, честно говоря, определение. Потерянным поколением обычно называют тех, кого коснулась полномасштабная война, кто участвовал в боевых действиях и кому трудно вернуться к мирной жизни. Ну да ладно.

Английской полиции удалось задержать достаточное число смутьянов. Можно не сомневаться, что на допросах они выдадут сообщников, и это обеспечит судам много работы. С улиц молодые гопники переедут в тюрьмы, по крайней мере, на некоторое время. А их семьи тем временем уже начали выселять из дешевого муниципального жилья с низкой квартплатой, предоставленного правительством, – нужно лучше воспитывать отпрысков. Премьер-министр Дэвид Кэмерон уже объявил о «политике нулевой толерантности» (опять политкорректное выражение) к уличной молодежной преступности и их криминальным группировкам.

Как это будет выглядеть, представить себе нелегко, учитывая, что британская полиция ходит без оружия, и у нее нет даже щитов, обычных для наших омоновцев. Во всяком случае, когда в мае я наблюдал разгон демонстрации в Брайтоне, меня душили слезы умиления: полицейские встали живой цепью, сцепившись за руки, на пути у демонстрации из нескольких десятков теток и юношей с раскрашенными лицами, но так и не смогли их остановить. Дубинки просто болтались у них на поясе, но ни разу не были пущены в ход. Даже бранного слова никто ни разу не произнес: все улыбались и вопили лозунги в мегафоны. То была первомайская демонстрация трудящихся за «мир, труд, май».

На этом фоне вспомнилась жесткая работа нашего ОМОНа в подобных случаях. Тогда сравнение было не в пользу наших полицейских, теперь, по здравому размышлению, – не в пользу англичан. Уж наши не стали бы спокойно смотреть, как горят магазины, а гопота меряет краденые кроссовки, запивая обновки краденым же вином. И никому почему-то не было дела, что в соседних с магазинами домах люди обмирают от страха. Там ведь нет металлических входных дверей, как у нас, все сплошь деревянные со стеклом. Выбил стекло, просунул руку, открыл простенький замок – и заходи.

Психолог, наверное, права, когда говорит, что английские темнокожие гопники не встроены в общество. Но они хотя бы знают язык, и по этому критерию перед ними нет барьера. Наши же мигранты претендуют на вид на жительство, но язык учить не хотят: тяжело им. Председатель общественной организации «Таджикские трудовые мигранты» Каромат Шарипов возмущался на той же «Свободе»: билет на поезд из Таджикистана в Москву, по его словам, стоит 15 000 руб., лицензию покупать надо, за регистрацию платить нужно, а тут еще обучение языку обойдется в 6000. Дорого! «Совесть-то есть или нет? – эмоционально вопрошал г-н Шарипов. – Везде плати!». Логика его состоит в том, что знание русского языка не улучшит условий труда мигрантов. На стройках у них есть бригадир, который общается с начальством на русском и передает указания остальным на родном языке. То же самое – у дворников. По всему выходит, что лишняя это трата.

Тем не менее, они хотят здесь жить: вид на жительство именно и подразумевает многолетнюю жизнь. Жить без знания языка. Им не нужны ни мы, ни наша культура, им нужны только наши деньги. На работе их языком будет бригадир, в универсаме стоимость покупки посчитает кассирша, с ней разговаривать не обязательно. Радио слушать им ни к чему, смотреть телевизор и читать газеты – тоже. С детьми в семье будут разговаривать на родном языке, пока они не пойдут в школу. Но и в школе они не смогут толком выучить русский, поскольку в семье-то он не будет звучать.

А ведь слабое знание языка предполагает трудности абсолютно во всех сферах жизни. Мы получим молодежь, едва говорящую по-русски, но недовольную своим социальным положением и считающую, что она достойна лучшего. Это – питательная среда для будущих бунтов.

Можно даже предсказать, где со временем у нас могут образоваться очаги социальной напряженности. Известно, что «гости столицы» расселяются в Москве неравномерно, образуя анклавы, т. е. те самые моноэтнические кварталы, в которые со временем полицейские будут просто бояться заглядывать. Это Юг, Юго-Восток и Северо-Восток.

Генеральный директор Национального антикриминального и антитеррористического фонда Виктор Куликов утверждает, что уже сейчас вести оперативно-розыскные мероприятия в мигрантской среде практически невозможно, пишет «Свободная пресса».

«Туда нельзя внедрить оперативника: его мгновенно вычислят, потому что он будет иметь не тот разрез глаз или цвет кожи. Естественно, в таких общинах часто совершается самосуд, а о многих преступлениях органы правопорядка просто не знают», – говорит эксперт.

Опасность, считают эксперты, может исходить от нового, подрастающего поколения, которое с трудом ассимилируется, не застало времена СССР и зачастую гораздо хуже знает русский язык и русскую культуру. Т. е. если мигрантов из Средней Азии и Кавказа, родившихся при Брежневе, еще можно было назвать «своими, советскими», то люди моложе – носители уже совсем другого менталитета. Но наши либеральные доброхоты продолжают считать их «братскими народами», не замечая, что они все больше превращаются в кочевников, завоевывающих новые пространства не оружием, а демографией.

По данным департамента образования Москвы, сегодня в столичных школах учатся свыше 70 000 детей мигрантов. Большинство из них приехали вместе с родителями из стран Центральной Азии, Китая и Вьетнама. Анклавное расселение мигрантов в Южном, Юго-Восточном и Восточном округах Москвы привело к тому, что около 30% учащихся первых классов в некоторых школах этих округов плохо говорят по-русски.

Тем не менее, ожидать молодежных бунтов в Москве в ближайшее время вряд ли стоит, считают некоторые эксперты. Как известно, рвется там, где тонко. А в этом плане положение гораздо хуже в Подмосковье. По мнению директора Центра новой социологии «Феникс» Александра Тарасова, рвануть может именно там. «В Подмосковье достаточно много оборонных предприятий, – говорит он. – И вот они закрываются: Москва же всех не вместит и не прокормит. А в Подмосковье живет очень большое количество людей как из русскоязычных регионов, так и из регионов Северного Кавказа.

Многие, вместо того, чтобы жить гастарбайтерами в Москве, на все деньги покупают жилье за МКАД, но работают в столице. И вот представьте, что работы у этих людей не стало. В пример можно привести Фрязино, Болшево, Долгопрудный и более далекие города – Серпухов, Подольск. В Подольске, например, была очень тяжелая ситуация с наркоманией, и те, у кого была такая возможность, продали свои квартиры и переехали в Москву. А заселились туда люди, которые позволить себе жилье в столице уже не могут».

И у нас, как обычно, есть одна особенность. «В конце концов, у нас есть один большой регион – Северный Кавказ, где идет настоящая партизанская война, – говорит эксперт. – По сравнению с тем, что ежедневно вот уже много лет происходит там, лондонские беспорядки – это полная ерунда, не стоящая внимания. По крайней мере, в Англии стороны не применяют автоматическое оружие, взрывчатку и гранатометы».

Национальной политики нет, мигранты все прибывают, ими никто не занимается... В такой ситуации остается уповать лишь на жесткость нашего ОМОНа. Но хватит ли его на все случаи жизни? И где гарантии, что за одним бунтом не последует другой?