Партия "За нашу Родину", Санкт-Петербург

Что могло произойти, если бы ГКЧП являлся не постановочной операцией с целью уничтожения СССР, а реальной акцией противодействия антисоветскому заговору внутренних и внешних сил, и в этом качестве не только имел шансы на успех, но и победил противостоящих ему заговорщиков? Для этого нужна специальная "оптика", сквозь которую можно разглядеть процессы, идущие в глубинах мировой истории.

Сегодня уже понятно, что крушение Советского Союза нельзя рассматривать как уничтожение одного, пусть даже очень крупного, государства, "второй сверхдержавы мира".

Крушение Советского Союза нельзя рассматривать как крупнейшую геополитическую катастрофу ХХ века, завершившую распад "социалистической системы" и переформатирование всей карты Европы и мира в целом.

Крушение Советского Союза нельзя рассматривать даже как гибель одной особой, советской цивилизации.

Крушение Советского Союза можно рассматривать только как поражение всего человечества.

Прежде всего потому, что Советский Союз самим фактом своего существования тянул человека вверх: в космос, в познание мира, к преодолению смерти.

После крушения Советского Союза оказалось, что единственным глобальным проектом человечества, независимым от расовой, этнической и конфессиональной принадлежности, остался проект либеральный, который, по сути своей, тянет человека вовсе не вверх, а вниз: в разгул потребительства, животных инстинктов, к накоплению собственности, к торжеству энтропии и смерти.

Все идеалы, кроме идеала "золотого тельца", сегодня не просто брошены в грязь и растоптаны — они объявлены несуществующими и, более того, даже не имеющими права на существование.

Человечество становится одномерным, оно утрачивает своё духовное инобытие и сам образ будущего, а на то, чтобы носить имя "человечества", теперь претендует, как в известной сказке Андерсена, его "материальная тень".

Уничтожение советского проекта "закрыло" — на время или навсегда — целый спектр идеологических, политических и социально-экономических возможностей, которые, в случае победы ГКЧП и сохранения Советского Союза, придали бы современному миру совершенно иной облик, который всем нам, живущим сегодня в "рыночной реальности", может показаться неожиданным и даже невероятным.

С вопросами о том, каким мог оказаться этот мир, мы обратились к нашим авторам, которые так или иначе, каждый по-своему, изучают различные аспекты глобальной футурологии. Понятно, что нарисованные ими образы "альтернативного настоящего" всегда могут быть оспорены и поставлены под сомнение — хотя бы потому, что "реальная история пошла по иному пути". Но не будем забывать: этот "иной путь" не является идеальной прямой, и в какой-то момент времени мы снова можем очутиться на перепутье, в похожей "точке бифуркации", и тогда наш выбор может и должен оказаться совсем иным, чем в 1991 году.



АЛЕКСАНДР НАГОРНЫЙ, ПОЛИТОЛОГ, ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА ГАЗЕТЫ "ЗАВТРА".

После гибели Советского Союза разрушилась и схема "двухполярного мира", который существовал с 1945 по 1991 годы. В этой схеме, именуемой еще "ялтинско-потсдамской", Соединенные Штаты, выступая в качестве главного геостратегического агента крупного финансового капитала и под прикрытием жупела "холодной войны", вместе с Советским Союзом осуществляли передел "старых" колониальных империй европейских стран: прежде всего британской и французской. К концу 60-х годов этот передел был фактически завершён, после чего вполне закономерно началась эпоха "разрядки" и "мирного сосуществования двух социально-политических систем", по итогам которой СССР лишился не только статуса "второй сверхдержавы" и собственной зоны геостратегического влияния, но был полностью уничтожен и разделен на полтора десятка "новых независимых государств".

Однако вместо "двухполярного мира" возник вовсе не "однополярный" Pax Americana — хотя американцы всеми силами стремились его закрепить и отформатировать вплоть до 2008 года, до начала глобального финансово-экономического кризиса. Но во-первых, у них для этого не хватило собственных сил, а во-вторых, не оказалось того "образа врага" как точки приложения имеющихся и привлеченных сил, каким на протяжении почти полувека служил Советский Союз. Попытка заменить в этом качестве "коммунизм" на "исламский терроризм", символом которой стал подрыв "башен-близнецов" Всемирного торгового центра в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года, оказалась по своим результатам абсолютно провальной, и уже в 2008 году "вашингтонскому обкому" пришлось начать полное переформатирование своей внешней политики, перенаправляя пассионарность исламского мира с западного на восточное направление, что Сергей Кургинян определил как формирование Большим Западом (США и ЕС, "золотой миллиард") Большого Юга (мусульманский "зелёный миллиард") против Большого Востока (бурно растущие страны Юго-Восточной Азии, прежде всего Китай и Индия, где проживают почти три миллиарда человек). К Большому Востоку практически в любой момент может присоединиться и Япония, которая в настоящее время является частью Большого Запада.

Этот "новый глобальный треугольник" в перспективе лишает Россию даже формального статуса великой державы современного мира, унаследованного ею от Советского Союза, и готовит ей участь геостратегического "приза" для центров силы данного "глобального треугольника".

ГКЧП 1991 года был закономерным следствием ведомого и пассивного участия СССР в мировой политике после смерти Сталина. Однако в советском проекте, несомненно, имелись и совершенно иные интенции, позволившие одержать Победу 1945 года, освоить энергию атомного ядра и осуществить космическую программу, символами которой стали первый искусственный спутник Земли и полёт Юрия Гагарина.

Эти интенции были заложены в "генетическом коде" русской цивилизации и проявлены не только достижениями советского периода, но и движением её "встречь солнцу" в XVI-XVII веках, когда русские "первопроходцы" осуществили грандиозный прорыв к Тихому океану, вполне сопоставимый с европейской колонизацией Америки веком ранее. Можно указать также на победу русского оружия над "Великой армией" Наполеона в ходе Отечественной войны 1812 года. Или на присоединение Кавказа и Средней Азии. Или на строительство Транссиба в начале ХХ века, превзошедшее по своим масштабам и темпам создание трансконтинентальной железной дороги в Соединенных Штатах.

ГКЧП, который обратился бы именно к этим интенциям русского народа, пусть даже несколько трансформированным в советском проекте, не только имел все шансы на успех — он был просто обречен на него. И не случайно известие о создании ГКЧП, прозвучавшее по радио и телевидению утром 19 августа 1991 года — было воспринято подавляющим большинством населения страны с облегчением и даже радостью. Однако затем странный ступор и полное бездействие "гэкачепистов" показали всю фарсовость и провокационность этой акции с участием ряда высших должностных лиц Советского государства. И все те, кто хотел и мог поддержать сохранение советского проекта, ощутили за красивой обёрткой пугающую метафизическую пустоту.

Вовсе не обязательную и абсолютно неприемлемую в тех условиях. ГКЧП выступил в роли, условно говоря, "коллективного Горбачёва", а не "коллективного Сталина". Могло ли всё быть иначе? В тех условиях — вряд ли, практически невозможно. Однако принципиально — вполне могло.

Советский проект показал, что переход от одного технологического уклада к другому, более высокому и сложному, может осуществляться на основе коллективного, даже соборного действия, без расщепления "традиционного" общества на "свободные атомы рынка", что в теории со времен Адама Смита и Гоббса считалось едва ли не обязательным условием прогресса.

Советский проект показал, что такое коллективное, соборное действие имеет гигантские преимущества над механическим, внешним объединением индивидуальных усилий, его "коэффициент полезности" гораздо выше, чем у "обычных" антагонистических обществ.

Советский проект показал, что он способен к самостоятельному, самодостаточному и самоцельному движению по всему спектру человеческого развития, значительно увеличивая его "степени свободы" и "степени мерности".

Советский проект показал высшую меру социализации человека, практически недостижимую в рамках "гуманистических" проектов и сопоставимую с таковой в рамках проектов религиозных: "положить живот свой за други своя" в рамках советского общества было делом не исключительным, а вполне массовым и регулярным, даже не на уровне подвигов, но и в быту (формирование "человека нового типа", по сути, евангельского образца).

Советский проект продемонстрировал и новый тип межгосударственных и международных отношений, основанный не на господстве и подчинении, а на жертве и даре, с безусловным уважением к правам и достоинству каждого народа и каждого государства. При сохранении Советского Союза — даже в самом редуцированном его качестве — очевидно были бы невозможны ни война в Югославии, ни вторжения американских войск в Афганистан и Ирак, ни нынешняя "гражданская война" в Ливии с участием ряда западных держав в пользу одной из сторон конфликта (тут уже поневоле вспоминается гражданская война в Испании 1936-1939 гг., ставшая прологом Второй мировой войны). Всего этого не могло быть в случае присутствия Советского Союза на политической карте мира (в данном контексте сдачу советским руководством Ирака в 1990 году следует рассматривать как симптом "смертельного отравления" СССР).

Но его роль как альтернативного проекта развития человечества вовсе не исчерпывалась указанными выше социально-политическими аспектами. Не менее важными следует считать и метафизические аспекты, связанные с существованием СССР.

И здесь я полностью согласен с Сергеем Кургиняном, который указывает на то, что именно советский проект удерживал собой высшее единство человечества, не давая ему провалиться в бездну гностического неолиберализма, того "рыночного фашизма", который делит людей на существ "первого", "второго" и "третьего" сорта по их отношению к собственности, которая в таком случае выступает не как функция, а как аргумент человеческого бытия.

Приведу большую цитату из выступлений Кургиняна в интернет-телепрограмме "Суть времени": "Я много езжу по миру и наблюдаю некую сложную амальгаму чувств, которую вызывает у мира Россия. Конечно, основополагающее чувство — презрение. Презрение к стране, отбросившей своё прошлое, к стране, двигающейся в коррупционизм, бандитизм. Но внутри доминирования этого презрения (имеющего одни оттенки в Индии или Китае, другие оттенки в Европе и Соединённых Штатах, третьи оттенки в исламском мире), внутри всей этой, повторяю, сложной амальгамы презрений есть одновременно какое-то затаённое ожидание. А вдруг?..

"А вдруг русские дурят-дурят, а потом возьмут и вынут что-нибудь из кармана такое, что для всего мира окажется абсолютно новым — и одновременно узнаваемым. И что, если это "новое и одновременно узнаваемое" спасёт мир? Русские, конечно, опять набедокурят, огромной ценой проторят опять какую-нибудь дорогу для развития всего человечества?"

Дело в том, что род человеческий, теряя свою сущность, теряет и своё единство. И в этой потере единства он рано или поздно придёт к идее многоэтажного человечества. А идея многоэтажного человечества, в котором единство вида будет отменено — что и будет представлять собой новую и гораздо более тонкую разновидность фашизма, — рано или поздно обязательно востребует гностическую метафизику, ибо именно в гностической метафизике всё доведено до предела. Там есть "пневматики", то есть высшие люди, живущие духом, творчеством, интеллектом; "психики", живущие только эмоциями; и "хилики", живущие только телом, только жратвой и всем остальным.

В этом — завершение замысла со всеми "Большими Югами", "Большими Востоками" и так далее. Это гностическое, по большому счёту, завершение, после которого человечество как единое целое перестаёт существовать. А как только оно перестаёт существовать как единое целое, гуманизма уже нет в том виде, в каком мы к нему привыкли. Почему нельзя сократить любым способом количество "хиликов", если они не нужны? Почему нельзя растоптать "психиков", если они не одно с тобой человечество? Они же фундаментально, антропологически, метафизически — другие.

Вот какой античеловеческой перспективе противостоял и продолжает противостоять советский опыт.

Ясно, что коммунизм, как он был: как метафизика, как целое, — уходит своими глубочайшими корнями в хилиастические мечтания о тысячелетнем царстве человечества, о жизни в справедливости и солидарности, о Царстве Божьем на Земле, и так далее. Эта линия, которая после уничтожения Советского Союза оказалась прервана со всеми её обертонами. Потому что в эти обертона входит богостроительство, которое говорило, что человек сам станет богом. Входит наука, которая говорит о том, что на самом деле человечество борется против Тьмы как энтропийного принципа. Или через человечество экстрапия Вселенной борется против энтропии".

Я тоже немало езжу по миру и могу подтвердить, что эти наблюдения Сергея Кургиняна абсолютно точны и своевременны. Добавлю только то, что в "гностической" картине мира "высшие" эоны связаны с "низшими" только своими эманациями, которые "пришивают" "низших" к "высшим", тем самым обеспечивая существование первых "за счёт" вторых. "Высшие" вольны в любой момент, исходя из собственных интересов и желаний, сбросить "низших" в тьму небытия, лишив их своей лучистой эманации. В роли которой сегодня выступают, конечно и прежде всего, деньги.

Борьба против энтропии, против второго закона термодинамики, против "тепловой смерти Вселенной", против смерти как основополагающего принципа бытия вообще, к торжеству "жизни вечной", к распространению жизни как вселенского явления за пределы Земли и Солнечной системы — вот что лежало в основе советского проекта. И всё это рано или поздно будет востребовано человечеством, для которого сегодня обозначена только одна дорога вперёд — вслед за парнокопытными следами "золотого тельца".

Которые, как сегодня уже становится очевидным, ведут, в конечном счете, к пропасти, да и сам "золотой телец" оказывается и золотым, и тельцом скорее по названию, за которым скрывается совершенно иная и хорошо всем знакомая по фундаментальным "священным" текстам метафизическая сущность.

Двадцать лет назад эта сущность победила и уничтожила враждебный ей Советский Союз. Прежде всего, потому, что ей открыли двери те, кто совершил по отношению к своей родине иудин грех предательства. Но без смерти не бывает воскресения.



ВАСИЛИЙ СИМЧЕРА, ЗАСЛУЖЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ ЭКОНОМИЧЕСКИХ НАУК, ДИРЕКТОР НИИ СТАТИСТИКИ ГОСКОМСТАТА РОССИИ В 2000-2010 ГГ., АВТОР ИЗДАННОЙ НА МНОГИХ ЯЗЫКАХ И ПОЛУЧИВШЕЙ МИРОВОЕ ПРИЗНАНИЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ КНИГИ "РАЗВИТИЕ ЭКОНОМИКИ РОССИИ ЗА 100 ЛЕТ" (М.: НАУКА, ЭКОНОМИКА, 2007).

Говоря о том, какой могла быть наша страна в случае победы ГКЧП, сохранения Советского Союза и отказа от "рыночных реформ" либерально-монетаристского типа, не стоит забывать о том, что никакой ГКЧП в 1991 году мог и не понадобиться, если бы с 1985 года вместо горбачевской "перестройки" адекватно решались реальные и назревшие социально-экономические проблемы. Это первая нереализованная альтернатива, которая была в руках Советской России.

Иными словами, понятными даже неискушенному читателю, мы без всяких особых изменений в структуре стратегического курса и финансово-экономической модели продолжили бы развитие темпами, зафиксированными в 1978-83 гг., что и составляло от 4-5% ежегодно. В этой схеме к 2011 году наша страна подошла бы с существенными достижениями.

По крайней мере, уровень ВВП в 35 тысяч долларов на душу населения, о котором сегодня вслух мечтают в Кремле, мы бы себе гарантировали, и это была бы не фикция, как нынешние 15 тысяч паритетных долларов, когда считаются вместе доходы олигархов и бюджетников, различающиеся в сотни тысяч и даже в миллионы раз. При скатывании к 5% "застойным" темпам ежегодного прироста за прошедшие 20 лет мы получили бы увеличение отечественного ВВП в 3,4 раза — притом, что стартовали бы с очень хороших позиций. Горбачевская "перестройка" 1986-1990 гг. снизила прирост ВВП до 2,4%, а ельцинские "рыночные реформы" увели экономику в глубокий минус.

То есть, если эти проценты перевести на "язык" долларов, то сейчас (при курсе 29 руб./долл.), даже при застойных темпах, мы имели бы не 1,6 трлн. долл. в масштабах России и не 3,2 трлн. долл. в масштабах "постсоветского пространства", а около 4,3 трлн. долл. в масштабах России и 8,6 трлн. долл. в масштабах Советского Союза. Иными словами, занимали бы в мире то место, которое сегодня занимает Китай.

В 1978 году аналитики ЦРУ определяли экономический вес США примерно в 28% от мирового ВВП, Советского Союза без стран СЭВ — в 15-16%, а со странами СЭВ — около 20%, и Китая — в 3-4%. Теперь мы видим, что США имеют около 23% мирового ВВП, Китай вышел на уровень 12%, а Россия (по паритету) — менее 3%.

Китай осторожничает, а нам осторожничать в середине 80-х было ни к чему. У Китая была очень низкая стартовая база: и производственная, и научно-техническая, и накопительная. Там просто не на чем было строить современную экономику, и они её до сих пор не построили, при всех видимых успехах. Они ее строили на голодном пайке и минимальной заработной плате в 60-100 долларов в месяц.

А у нас уже к тому времени имелся насыщенный собственными инвестициями и высокими технологиями производственный сектор, на базе которого уже в те годы можно было гарантировать зарплату в эквиваленте примерно 2000 долларов на работающего человека (с учетом дешевого жилья, низких советских цен на продукты питания и тарифов на коммунальные услуги, бесплатного образования и здравоохранения), развитых и фактически бесплатных систем образования, здравоохранения, транспорта и связи. Учитывая рост удельного веса двойных технологий в ВПК (военно-промышленном комплексе) и снижение расходов на производственные инвестиции и оборону с 45% до 25%, 20% ВВП, это минимум 400 млрд. долл. ежегодно, можно было из накопления дополнительно направить на потребление. Отечественные технологии практически полностью удовлетворяли и удовлетворяют наш внутренний рынок по нынешний день. Мы снабжали (продолжаем снабжать и теперь) Запад высокими российскими мозгами и технологиями, а не они нас. Мы были успешными и конкурентными на мировых рынках: у нас были самые низкие в мире издержки производства на единицу производимой продукции. Уровень цен в стране был бы в 2-4 раза ниже относительно реально располагаемых доходов населения, причем не только на отечественную, но и на импортную продукцию.

Кроме того, у нас уже был свой валютный рынок в рамках СЭВ, основанный на клиринге. Торговля по паритету, а паритетный рынок на 450 млн. человек — это то, к чему стремится и чего до сих пор не в состоянии достичь Европейский Союз. То есть сегодня при тех 1,5% прироста населения у нас была бы очень социально сбалансированная и экономически крепкая страна с населением примерно в 400 миллионов человек. А сюда можно прибавить и азиатские социалистические страны, такие, как Вьетнам, Кампучия, Монголия и КНДР. Мы успешно развивались не только сами, но и развивали многие другие страны, где к началу 1990 г. построили более 5 тыс. объектов, в том числе по добыче нефти на более чем 100 млн. т, угля — на 200 млн. т, минеральных удобрений — на 4,5 млн. т, 6,6 тыс. км железных и 3 тыс. км шоссейных дорог. Таков сценарий даже не ускоренного, а вполне инерционного развития Советского Союза.

Несомненно, общая социально-экономическая система СССР требовала структурных реформ, прежде всего в использовании рыночного механизма в сельском хозяйстве, легкой промышленности и торговле. Уровень социального и экономического развития, а также внедрение в жизнь достижений НТР оставляли желать кратно лучшего. Фактически нам нужно было использовать "китайскую модель", что предполагало введение рыночных механизмов при усилении политического контроля и трудовой дисциплины в обществе. При реализации реформ уже в те годы надо было избавляться от коррупции. Не случайно "прораб" китайских реформ Дэн Сяопин уделял этому вопросу главное внимание. Это позволяло бы достичь решения наиболее острых проблем потребления и внедрения НТР в реальную экономику кратчайшими путями. При наших неиспользуемых резервах тех лет мы бы получили ускорение темпов роста до 8-10% ежегодно. Соответственно, цифровые показатели на 2011 год были бы выше в 1,5-3 раза. Ускоренный же сценарий предполагал максимальное использование во всех сферах наработанного научно-технологического потенциала СССР, который или не использовался совсем, или использовался очень ограниченно, по преимуществу в оборонной промышленности. Стоимость одних только технологий, которые различными путями были вывезены из нашей страны на Запад с конца 80-х годов вплоть до нынешнего дня, оценивается примерно в 2,5 триллиона долларов. В этой альтернативе обновленное советское руководство должно было по новому качеству вести интеграцию в рамках СЭВа, прежде всего путем введение золотого номинала для рубля и формирования своего глобального финансового рынка. Это можно было бы осуществить уже в конце 80-х гг. Представьте себе глобальный кризис доллара 2008 года и наличие альтернативной резервной единицы с золотым номиналом!

Что касается потери советских активов при Горбачеве и при Ельцине. Лишь утечка "чистого" капитала из страны за эти 25 лет оценивается минимум в 1,5 трлн. долларов. Плюс обвал мировых цен на сырьевые товары из-за краха советской экономики. Мы ведь, если бы не сокращение внутреннего производства, могли вообще не вывозить их: Советский Союз потреблял до 400 млн. тонн нефти, 150 млн. тонн стали и так далее. После краха СССР это сырьё за полцены пошло туда, где оно было востребовано, на внешние рынки, что привело к резкому снижению цен на него. Только на этой сценированной конъюнктуре было потеряно свыше 1,5 трлн. долларов.

Отдельная позиция — утрата зарубежной собственности СССР. Как отмечалось, Советский Союз построил и полностью или частично, владел за рубежом более чем пятью тысячами только крупных объектов, в том числе 2,7 тысячами промышленных предприятий типа Бхилайского металлургического комбината в Индии или Асуанской плотины в Египте, на возведение которых было затрачено более 500 миллиардов долларов. Рыночная цена этих объектов, превышавшая 1,5 триллиона долл., впоследствии, не без лукавства, оказалась упущенной, а сами объекты по дешевке распроданы или бездарно утрачены.

Таким образом, за последние 25 лет, с учетом 5 полных лет правления Горбачева, мы потеряли суммарно по всем позициям активы более чем на 7 триллионов долларов. Даже без учёта упущенной выгоды — это гигантская сумма. Которая, повторюсь, могла быть использована не для обогащения наших "реформаторов" и их иностранных контрагентов, а для ускоренного развития отечественной экономики.

Если бы мы тогда со своей программой ускорения НТП по-настоящему рванули, мы бы сегодня имели свою собственную мировую валютно-финансовую систему с расширением зоны СЭВ и клирингового рубля на Югославию, страны Юго-Восточной Азии, прежде всего Китай и Вьетнам, а также на Кубу и другие страны Латинской Америки — например, Никарагуа. А это означало, что мы бы на курсовых "ножницах" ежегодно не теряли до 800 млрд. долл., как на самом деле по сегодняшний день теряем, а США на нас и других странах не зарабатывали бы на этом деле по 3,2 трлн. в год, или до 1/4 всего объёма своего ВВП. Надо понимать и то, что тогда мы решали бы не только проблему утверждения справедливого курса, но и проблему формирования исходных объемов ликвидных активов, без которых мировых валют не бывает. Для того, чтобы сейчас сделать рубль мировой резервной валютой, нужно 10 трлн. долларов золотовалютных активов. А мы — даже вместе с КНР — пока не наберем и 3 трлн. долларов. А потерянные Советским Союзом 7 трлн. как раз и дали бы возможность введения "твердого" валютного рубля. В этом случае темпы роста советской экономики составили бы не 5%, а, как у КНР — дотягивались бы до 10-12% в год. А это означает, что уровень доходов населения нашей страны мог оказаться даже не в 4, а в 8 раз выше современного, а СССР — стать ведущей экономической державой современного мира или вплотную приблизиться к этому. Ни в первом, ни, тем более во втором случае, как вы понимаете, никакой ГКЧП не был бы нужен и не состоялся.

Теперь, что касается собственно ГКЧП и альтернативного сценария развития страны после 1991 года. скажем с полной ответственностью, что к концу 1990 года нас в экономическом смысле уже полностью и позорно раздели. От нас оторвали Восточную Европу, нас лишили золотовалютных запасов, от нас под прикрытием диссидентской утечки мозгов увели многие принципиально значимые технологические разработки, в частности, все фундаментальные открытия в области создания больших информационных систем планирования и управления народным хозяйством и поныне не имеющих аналогов в мире. ГКЧП должен был возникнуть сразу, когда Горбачев продавал ГДР и Восточную Европу США и, в целом, Западу. Ведь никаких объективных социально-экономических предпосылок для краха СССР не было. Когда нам говорят про угрозу голода и пустые магазинные полки, то возникает вопрос: как такое могло случиться, если в стране было собрано 90 млн. тонн зерновых, а в "закромах Родины", то есть в системе Госрезерва, находилось продовольственных и промышленных товаров на пять лет ведения полномасштабной ядерной войны? Все эти сказки "рыночников" направлены прежде всего на то, чтобы скрыть простой и очевидный факт: дефицит в потребительском секторе создавался искусственно — точно так же, как в годы Великой депрессии в США зерновые трейдеры сжигали пшеницу, чтобы не допустить снижения цен на неё, в то время, как миллионы людей голодали. В случае победы ГКЧП в августе 1991 года мы стартовали бы с гораздо худших, чем в 1985-1986 гг., позиций, однако, они всё равно были намного лучше, чем сегодняшние.

И за 20 лет, даже при условии сохранения двухпроцентного роста экономики, мы бы в полтора раза увеличили наш ВВП и по его объему приблизились бы к современной Японии. То есть среднедушевой ВВП мы бы сегодня имели на уровне 20-22 тысяч долларов — опять же без нынешнего нетерпимого разрыва доходов между кучкой сверхбогатых олигархов и нищей массой остального населения. То есть СССР, а точнее Советская Россия, с успехом бы смогла бы преодолеть складывающиеся негативные тенденции и в течение 10 лет возобновить свою экономическую и финансовую экспансию с включением в наш ареал влияния традиционных районов мира. Более того, мы могли бы с КНР достигнуть соглашения о координации своих народнохозяйственных планов в осуществлении сверхкрупных инвестиционных проектов, что совсем по-другому позиционировало бы нас в мировом разделении труда. Вот такой могла бы быть ситуация в третьем альтернативном варианте. Сейчас очень много потеряно. Но и при повороте РФ в нормальное финансово-экономическое русло мы еще многое можем исправить.



МАКСИМ КАЛАШНИКОВ, ПИСАТЕЛЬ.

Моделировать альтернативную историю всегда трудно. Мы теперь знаем, что произошло за минувшие с августа 1991 года двадцать лет. Мы теперь знаем, какими технологическими наработками располагал СССР к моменту своего краха. И это "послезнание" проще всего выразить в беллетризованной форме, кое-где налагая на фантазию подлинные события. Прежде всего — в фигуре Верховного, который вместо ГКЧП взял власть в свои руки.

Ум Верховного, как всегда, сработал блестяще. Утром 19 августа никто не запретил демократических газет. Верховный знал, как на самом деле рептильна и труслива отечественная интеллигенция, которая трепещет перед силой.

"Вечерняя Москва" вышла под шапкой: "Народ давно этого ждал!" Газета опубликовала подборку звонков от трудящихся в редакцию в поддержку ГКЧП. "Московские новости" взяли срочное интервью у Сергея Кургиняна. "Известия" сделали темой номера необходимость избежания катастрофы национального масштаба и о том, что молодая демократия зашла в тупик популизма, разрушения и национализма. Верховный сам выступил по телевидению и радио с оценкой текущей ситуации и заявил о предстоящем суде над Горбачевым. Эфир взорвался криками одобрения. Журналисты, вытянувшись в струнку, наперебой апеллировали к воле народа, на весеннем референдуме сказавшему твердое "Да!" сохранению СССР.

Приветственно-поддерживающие телеграммы по адресу ГКЧП прислали президент Грузии Звиад Гамсахурдиа и глава Верховной Рады Украины Леонид Кравчук.

Задержание Ельцина, бежавшего в американское посольство, показали во всех теленовостях. Глава Гостелерадио СССР Леонид Кравченко организовал залп передач: показывали (хоть и несколько в цензурированном виде) оперативные съемки КГБ, посвященные личностям видных деятелей демократического движения. Пьяные оргии, откровенные высказывания, гомосексуализм и взятки — всё это вышло наружу. Люди увидели, как известный писатель-властитель дум заходит в посольство США, возвращаясь оттуда с новым видеомагнитофоном. Как американские эмиссары инструктируют видных демократов. Всё это перемежалось с кадрами межнациональных конфликтов, с интервью русских беженцев, с картинами "национально-демократических" толп, орущих: "Смерть русским!"

Крыть было нечем. КГБ СССР включил глушение зарубежных "радиоголосов", прекращенное Горбачёвым в 1986 году. Верхушку "демократов" переловили, как кроликов. И те очень быстро дали признательные показания, которые пошли в телеэфир.

Провинция была спокойна: протестные настроения наблюдались только в Москве и Ленинграде. Но массированный выброс товаров из стратегических запасов на магазинные прилавки увёл людей с улиц и площадей в гастрономы и универмаги.

Протестующих у Дома Советов на Пресне разогнали жестоко и быстро. Верховному доложили о двух сотнях погибших в давке и от пуль. Он лишь недобро усмехнулся...

— Прибалты — люди дисциплинированные, сидят тихо, — доложил Верховному дежурный офицер. — Чеслав Млынник взял дом правительства в Риге.

— Хорошо! — одобрительно кивнул Верховный, разжигая трубку.

— Как дела в Молдавии?

— 14-я армия заняла Кишинев. Отмечены беспорядки…

— Тоже хорошо, — прищурился Верховный. — Патронов не жалеть. Огонь вести на поражение, если не расходятся. Где отряды из Тирасполя?

— Входят в Кишинев!

— Свяжите меня с командованием Закавказского военного округа…

В те дни нужно было проявить твердость всего в нескольких чувствительных точках.

Три часа спустя Верховный обращался к экстренному съезду Союза кооператоров и арендаторов, собравшемуся совместно с Научно-промышленным союзом Аркадия Вольского.

— Мы продолжим разумные реформы, — заявил глава ГКЧП. — И речи быть не может о возврате к изжившей себя ортодоксии. Здесь присутствует талантливый ученый — Андрей Железнов. Мы поручили ему участвовать в разработке антикризисной программы — он предлагает создать конкурирующие объединения в машиностроении и вообще в промышленности…

…Мы всячески поддержим малые предприятия и кооперативы, работающие в промышленности и сельском хозяйстве, возродим подлинную потребительскую кооперацию…

В те дни Верховный творил чудеса, будучи в один и тот же момент и популистом, умеющим играть на чувствах толпы, и трезвым реалистом. Впервые за много лет страна почувствовала железную руку. Верховный приказывал устроить публичные казни работников торговли, которые сгноили в лесах несколько тонн колбасы — и одновременно вверял руководство Госстроем СССР Юрию Баталину. А тот готовил срочное постановление о широкой продаже частным лицам строительных материалов и квартир, о временном переводе в разряд кооперативного строительства половины возводимого жилья. Это сразу же создавало товарное обеспечение рублевой массе и сбережениям граждан.

Верховный слал депеши в западные столицы. Смысл их был ясен и страшен: мы пойдем до конца в своих усилиях избежать национальной катастрофы. Любая попытка помешать нам или ввести экономические санкции получит жесткий и исчерпывающий ответ. Либо в виде передачи ядерных технологий Ирану и ряду стран Латинской Америки, либо в виде короткого, но мощного удара ВВС СССР по нефтепромыслам Саудовской Аравии. Немцев пугали перспективой перекрытия газопроводов в Западную Европу. Действие любых секретных соглашений, подписанных Горбачёвым и другими "перестройщиками", замораживается вплоть до судебного решения по их делам.

Отбив секретные депеши, Верховный возвращался к делам внутренним.

Созданный при Совмине СССР Спецкомитет проводил расчёты того, на чем можно заработать. Оказалось, что долгие годы верхушка СССР уповала только на нефть и газ, не замечая колоссальных резервов для внешней торговли. Алюминий. Медь. Стали и специальные сплавы. Редкоземельные металлы и титан. Уран. Десяток танков, проданных не в кредит, а за кэш, позволял накормить сразу пару уральских городов-"миллионников". Один самолет Ил-76ТД, продаваемый Китаю, давал эшелон товаров. Сделка по Бушерской АЭС в Иране обеспечила миллиард долларов.

Верховный распорядился на год приостановить оборонные программы, выплачивая работникам ВПК заработки. А высвобожденные материальные ресурсы — направить в фонд чрезвычайной экономической политики.

Резервы находились один за другим. В мире обнаружился спрос на советские спутниковые снимки, на прецизионные станки, на энергетическое оборудование, на лазерные установки и на коммерческие запуски. Китайцы просили о лицензиях на производство сотен видов техники. Выяснилось, что страны Востока — огромное и платежеспособное поле для экономического сотрудничества.

Генерал Николай Шам, возглавив Третье управление Спецкомитета при Совмине СССР, отбирал передовые разработки в самых разных областях, не переставая дивиться достижениям отечественных научных коллективов. По сути, в СССР оказался полностью сформирован зародыш нового технологического уклада. Одна переработка отвалов горнометаллургической промышленности сулила дать стране невиданные прибыли.

Бизнесмен Артем Тарасов выступил с инициативой приглашения в страну иностранных производителей. Он показывал: у нас есть квалифицированные рабочие и мощности, позволяющие производить многие товары с гораздо меньшей, чем на Западе, себестоимостью. Одна только дешевая электроэнергия позволяет привлечь десятки миллиардов долларов инвестиций и создать сотни тысяч высокооплачиваемых рабочих мест.

Верховный воплощал главный план: превращения СССР в "СССР Инкорпорейтед" — мощную суперкорпорацию, где ее граждане — акционеры. А для внешнего рынка страна — одна мегакомпания под Красной звездой. КПСС отстранялась от власти: ей оставляли только подготовку кадров и идеологию. Фактически, на новом этапе реализовывался старый план Сталина—Берии. А в переходный период спокойствие в стране обеспечивала Державная гвардия: воздушно-десантные дивизии и спецназ КГБ СССР, сведенные в единый кулак. На Иссык-Куле действовала база подготовки кадров для гвардии, руководимая генерал-майором Эркебеком Абдулаевым.

Начались работы по учреждению БЭР — Банка экономического развития, к участию в котором приглашались крупные финансовые институты Запада и ведущие консалтинговые фирмы. От них — деньги, от нас — идеи, промышленные и научные возможности.

Академик Валерий Черешнев, как оказалось, предлагал миру совершенно новое направление в фармацевтике — неантибиотическое. В Южном отделении АН УССР шли работы над заменой привычных аквалангов новыми приборами для подводного плавания: криолангами. Созданный при ленинградском Военмехе Лазерный центр готовил к выходу на мировой рынок целую гамму необычной техники. Начинался совместный советско-немецкий проект по строительству экранопланов и наземно-воздушных амфибий большой грузоподъемности. В Архангельске заложили на стапелях первые два атомных подводных танкера и одну плавучую АЭС.

Индия купила у СССР технологию криогенных ракетных двигателей и взяла в аренду две атомные субмарины. Верховный начал совместную с Индией программу создания ядерного подводного флота.

Вместе с немцами и французами начата программа создания легкой многоразовой авиакосмической системы МАКС. Настал звёздный час Глеба Лозино-Лозинского и его НПО "Молния": Глеб Евгеньевич увидел свои аэрокосмолеты, стартующие с тяжелых машин КБ Антонова — гигантов типа "Мрия"-"Мечта". Отрядом авиакосмолетчиков командовал Игорь Волк. Это направление, снижая стоимость вывода килограмма полезного груза на опорную орбиту до 1,5-2 тысяч долларов, открыло совершенно новые перспективы по освоению околоземного пространства.

Малайзия и Южная Корея приступили к совместной с СССР программе по строительству суперкомпьютеров типа "Эльбрус". В то же время творческий коллектив под руководством Александра Нариньяни разработал первый в мире компьютер на неалгоритмическом принципе. Сделан гигантский шаг к созданию техники, подчиняющейся голосовым командам оператора. Молодой ученый из Миасса Игорь Бощенко стал во главе Института "Нейроквад" — дабы строить самообучающиеся нейронные сети. Это был прорыв к массовому строительству человекоподобных роботов.

Через пять лет, в 1996 году, США постиг тяжелый долговой кризис. Рушились банки и закрывались заводы, людей выбрасывали на улицы. Правительство США обратилось к Советскому Союзу за предоставлением срочных кредитов.

А в СССР ВВП на душу населения по паритету покупательной способности достиг 20 тысяч долларов на душу населения. Или — ста тысяч рублей. Передовые агробиотехнологии Шугурова и Коломейцева позволили выйти на стабильные урожаи в 250 миллионов тонн зерна ежегодно. Массовое развитие малого бизнеса и развертывание в СССР совместных предприятий наполнили внутренний рынок.

На фоне падения качества образования на Западе советское образование продолжало развиваться, подпитанное бурным промышленным ростом и спросом на высоквалифицированных специалистов во всех сферах экономики. Рекордными темпами росла биотехнологическая промышленность. Создавались новые транспортные компании: "Экранофлот" и "Дирижаблефлот". Мировые рынки перевозок были закрыты тяжелыми транспортными самолетами русских, их экранопланами и гибридными аппаратами, не нуждающимися в аэродромах.

Началась разработка машин нового класса: мини-самолетов со складывающимися крыльями типа "Ларк" — "Жаворонок". Обладая короткими разбегом при взлете и прекрасным турбовинтовым движком (сделанным на основе "пускача" для Миг-31М), эти аппараты создали совершенно новый рынок личных аэромобилей — альтернативы старой автотехнике. Люди отрывались от лент прежних автострад — летать по воздуху было куда быстрее и надежнее. Параллельно разрабатывались лёгкие самолеты с шасси на воздушной подушке и гиропланы-автожиры — еще более дешевый личный авиатранспорт.

В строительном деле тоже шла технологическая революция. Благодаря работам коллектива под руководством Владимира Попова потребность в цементе резко упала: материалы и конструкции можно было производить из глины и песка. Повсюду и дешево. Стоимость отдельных домов площадью до 200 квадратных метров снизилась до стоимости личного аэромобиля. Многоквартирные дома из керамических сверхпрочных конструкций возводились за считанные недели.

Благодаря усилиям Жореса Алферова в СССР возникло новое — некремниевое — направление электроники. С новой аппаратурой сверширокополосной связи вся страна получила цифровую мобильную телефонию и доступ к компьютерным коммуникациям, основанный на сети сверхмощных ЭВМ с модулями буквально на каждом шагу и в каждой квартире. Команда Игоря Острецова построила первую релятивистскую АЭС, где подкритический реактор был совмещен с компактными ускорителями на обратной волне. Это были источники энергии, которые не зависели от атомной цепной реакции и могли использовать в качестве топлива природный уран и торий.

Накануне 2005 года постаревший Верховный объявил о свободных выборах в Верховный Совет СССР. И о запуске программы строительства тысячи новых городов — усадебных футурополисов. Руководителями программы были назначены Юрий Крупнов и Феликс Кривов. После чего отправился открывать новый мемориал Иосифу Виссарионовичу Сталину на Поклонной горе…

Увы, в реальной жизни в партийно-государственной верхушке СССР к августу 1991 года так и не нашлось своего Верховного...



МИХАИЛ ДЕЛЯГИН, ДОКТОР ЭКОНОМИЧЕСКИХ НАУК, ДИРЕКТОР ИНСТИТУТА ПРОБЛЕМ ГЛОБАЛИЗАЦИИ, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПАРТИИ "РОДИНА: ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ".

Крах социалистической системы открыл новые рынки, которые немедленно бросился осваивать бизнес "развитых" стран. Его главной задачей была "зачистка" потенциальных конкурентов и создание монопольных и картельных рынков в ключевых отраслях экономики. Этого не удалось сделать лишь в Китае, народное хозяйство которого, впрочем, и не было частью "социалистического лагеря", построенного вокруг СССР.

Для такой "зачистки" западному бизнесу потребовались прежде всего "высокие гуманитарные технологии" (highhume), в нашей стране больше известные под именем "организационного оружия" и объединяющие в себе механизмы биологической эволюции, технологического прогресса и социальной инженерии.

Однако это "организационное оружие", являясь инструментом господства и подчинения, поглощая грандиозные финансовые и человеческие ресурсы, оказалось совершенно не способно работать в качестве инструмента развития человечества.

Если в 1978 году люди мечтали о том, что к 2000 году будут летать на Марс и пользоваться энергией, выработанной на термоядерных станциях, то в 2000 году они мечтают в основном о том, чтобы заработать побольше долларов — неважно, каким путём.

Но ценность нашей страны для человечества заключается далеко не в богатстве её недр, которое теряет значение по мере распространения информационных технологий (и сокращается по мере перехода под контроль зарубежного капитала).

Ценность России для человечества заключается прежде всего в присущем населению нашей страны оригинальном взгляде на мир, в становящейся главным фактором производительности труда общественной культуре, нестандартном мироощущении (в условиях глобализации устойчивая конкурентоспособность может опираться лишь на особость), наконец, в интеллекте, неизбежно оторванном от практического внедрения (внедрением российских идей американцы занимались весьма длительное время, а не только в течение последних двадцати лет).

Конкретизация этих общих положений показывает, что объективное место России в мировом разделении труда — это подготовка и поставка своего рода "интеллектуального сырья" и лишь в лучшем случае — "полуфабриката", в первую очередь для глобальных "транснациональных" монополий.

Только они сегодня способны — пусть в ограниченном масштабе и с прагматическими целями — использовать до сих пор массово производимый российским обществом самый дефицитный и самый нужный в условиях глобализации "человеческий материал": творцов и революционеров, способных к систематическому генерированию принципиально новых идей.

Сегодня у России есть шанс превратиться в своего рода "гипофиз человечества", сконцентрировать усилия на развитии того, что у нас хорошо, откинув то, что плохо. "Внедрение" — штука прозаичная, Китай с Юго-Восточной Азией справятся с этим если и не лучше всех, то, во всяком случае, лучше нас. Наше преимущество перед ними кроется в "национальном характере", который в целом не позволяет им создавать творцов и революционеров, а только добросовестных исполнителей, хотя и высокого уровня.

Для нашего общества такая специализация в целом благоприятна: ведь интеллект можно воспроизводить только при высоком уровне образования и определенном минимальном уровне безопасности общественной жизни. Поэтому в случае закрепления России в роли поставщика "интеллектуального полуфабриката" его основные потребители — развитые страны и глобальные монополии — будут жизненно заинтересованы в поддержании высокого уровня жизни в нашей стране и, соответственно, её относительного благополучия.

Подобный "инкубатор мозгов" будет занимать (как сегодня) в высшей степени двойственное положение в мире глобальной конкуренции. Оно будет предопределять болезненную раздвоенность сознания его граждан и в этом смысле — сохранение принципиальных черт нашей общественной психологии, не самых удобных и комфортных для ее носителей, но обуславливающих сохранение России как России, вместе с ее стратегическим конкурентным преимуществом.

Опираясь на него, необходимо наращивать попытки создания и распространения собственного high-hume, собственных метатехнологий, которые одни могут быть надежной гарантией стабильности в мировой конкурентной гонке. Ее специфика заключается в том числе и в стирании границ между задачей-минимумом и задачей-максимумом: чтобы быть уверенным в выживании, надо быть лидером мировой конкурентной гонки — и не меньше.

Важно, что описанная возможность превращения в "гипофиз человечества" не вечна, так как создана не только неотъемлемыми особенностями общественной психологии, но и уникальным и быстро преходящим преимуществом России, связанным с полученным в наследство от СССР исключительно качественным и массовым образованием.

В случае победы ГКЧП и сохранения Советского Союза глобальная картина современного high-hume должна была выглядеть совершенно иначе.

Советская система массового образования, транслированная на весь мир при помощи новейших систем коммуникации, могла стать мировым центром подготовки кадров. Советские преподаватели работают на всех континентах мира, в том числе дистанционно. Но самые достойные и талантливые ученики стремятся приехать в Советский Союз, чтобы получить образование непосредственно "из рук" лучших профессоров и академиков, возглавляющих ведущие отраслевые школы мира в десятках специализированных научных центров, созданных по типу новосибирского Академгородка.

Точно так же, как разработанная в этих центрах "наука о науке" становится источником ускоренного получения всё более полных и глубоких знаний о природе и обществе, преобразующих их в интересах всего человечества.

Организация системы здравоохранения строится на принципах "военной" медицины, когда большая часть её сотрудников получает деньги не за лечение больных, а за сохранение и, в случае необходимости, восстановление здоровья своих подопечных, в результате врачи являются одной из самых привилегированных и высокооплачиваемых профессий в СССР.

Создаваемый в Советском Союзе идеальный продукт: как научно-технологический, так и художественный, — занимал бы всё более существенную долю мирового рынка, русский язык постепенно становился бы полноценным языком глобального общения, вытесняя и замещая собой английский язык. Что, в свою очередь, значительно расширило бы его смысловые и выразительные возможности. Голливуд и Болливуд оказались бы на вторых и третьих ролях в мировой киноиндустрии, главным центром которой вполне могла стать, скажем, советская Удмуртия.

Компьютерные игры и другие синтетические жанры симулировали бы не силовые конфликты разного масштаба, а обстановку и этику "мозговых штурмов" для решения типовых научных и социальных проблем, представляя собой "нижний этаж" большой науки.

То есть, глобальное лидерство нашей страны в индустрии high-hume оказалось бы бесспорным и образ бравого американского супермена, в одиночку разбирающегося с бесчисленными полчищами "чужих" врагов, был бы заменен в массовом сознании человечества образом успешной интернациональной команды, способной решить любые проблемы, "мозгом" и "сердцем" которой является представитель Советского Союза, чаще всего — русский по этнической принадлежности.

Разумеется, и нынешний культ денег был бы заменен культом знаний, "конвертация" которых из сферы идеального в сферу материального могла производиться почти автоматически.

Конечно, в нынешних обстоятельствах эти мои выкладки выглядят, к сожалению, не убедительнее каких-нибудь утопий эпохи Возрождения. Но, рано или поздно, они должны стать реальностью — ведь я, как Вернадский в 1941 году, верю, что "ноосфера победит"!